Россияне сорвали договорённость, начав атаки на аэропорт.
Экс-глава Донецкой области Сергей Тарута – о переговорах с боевиками и россиянами, ситуации на оккупированных территориях, стиле управления президента Порошенко и своих политических планах.
Специальному корреспонденту российского “Коммерсанта” Илье Барабанову он рассказал о том, что собирается делать в парламенте и как идут переговоры с "ДНР".
— Чем было обусловлено решение идти на выборы самовыдвиженцем, не опираясь ни на одну из партий?
— Иначе я брал бы на себя всю старую историю. И самой партии, и тех людей, которые в ней находятся. А сделать в одиночку можно, тем более туда прошло много молодых политиков, которые хотят не лоббировать свои интересы, а заниматься реальными реформами.
— Вместе с ними там будут заседать и старые «регионалы»: они победили в большинстве одномандатных округов Донбасса, «Оппозиционный блок» получил заметный результат.
— Процесс обновления власти еще не закончен. И изменения еще не закончились. Те цели, которые сплотили людей по очищению власти, еще не достигнуты. Это процесс, который необходимо продолжать. Что касается «Оппозиционного блока», оппозиция должна быть, главное, чтобы она не лоббировала свои интересы, а отстаивала интересы того же Донбасса. К сожалению, киевская власть ему не очень помогает. Нас не услышали, когда мы в мае предлагали сделать референдум вмести с президентскими выборами, чтобы немного остудить страсти и попытаться отвлечь людей от глупости. Киев не слышал нас, и когда началась война: никто толком не помог переселенцам, деклараций много, а реакция очень медленная, не соответствующая происходящим здесь событиям.
— Главный пункт вашей программы — децентрализация власти. Если бы эта реформа была проведена раньше, удалось бы избежать войны?
— Протестное движение было бы значительно меньше. Майдана не было бы, не было бы такой узурпации власти, как у Януковича. Ведь не только Донбасс недоволен Киевом, все недовольны. Донбасс просто отличается тем, что это индустриальный кластер, где огромное количество людей на маленькой площади, работающих на тяжелом производстве. Поэтому большая часть населения люмпенизирована, и она протестна в таких ситуациях. Другое дело, что протест был, но быстро погас, а дальше уже пошли внешние подпитки, и это уже была не внутренняя борьба, а внешняя агрессия. Этот процесс сложно остановить реформами. Сейчас все что угодно сделай, все равно будут пытаться воевать, пока граница не будет закрыта.
— Есть информация, что парламент для вас лишь трамплин, и вы можете войти в правительство.
— Это будет решать коалиция, премьер-министр, но то, что на сегодняшний день в правительстве нет ни одного промышленника, который понимал бы ситуацию, является безобразием. Я постоянно критиковал правительство в этом плане. Последствия всех этих разрушений были бы меньше, если бы в правительстве был промышленный комплекс. Если будут предложения, будем рассматривать.
— Может ли правительство как-то повлиять на ситуацию в Донбассе, если вы сами говорите о внешних подпитках?
— Я считаю, тут нужен совместный диалог, после которого Владимир Путин дал бы команду закрыть границу. У нас 409 км открытой границы. Идет целенаправленная и циничная политика, чтобы сюда перемещались боевики. В районе Новоазовска, Коминтерново идут постоянные учения, российские военные обучают боевиков, в основном кавказцев, чтобы сделать ротацию. Из-за этого задерживают миссию ОБСЕ, которая должна мониторить границу. Я так понимаю, пока всех военных не заменят боевиками, туда они и не смогут поехать.
— Вы говорили о переговорах по обмену Новоазовска. Насколько этот процесс продолжается?
— Это были переговоры еще полуторамесячной давности. Рассматривался вариант, что Новоазовск нам отдадут, а часть территорий на севере получат. Потом речь шла о том, чтобы мы уступили аэропорт. Я не понимаю, почему отказываются наверху, но такие переговоры есть, они были, об этом договорились, но почему-то не хотят уступать с этой стороны. Причем была договоренность, что сначала нам уступают, а потом мы отдаем аэропорт. Я так понимаю, отдавать не хотят и поэтому наступают каждый день на аэропорт. Только зачем он нужен, если там уничтожена вся инфраструктура и он негоден для каких-либо полетов.
— То есть договоренности были достигнуты, но потом что-то сорвалось?
— Они не выполняются. Причем нам рассказывают, что вот боевики чего-то не хотят. Но это бред. Они получают четкие инструкции, и они не скрывают, что все указания получают из Москвы и следуют только им. Поэтому когда мы говорим, что кто-то кому-то не подчиняется, значит, они просто не получили однозначной инструкции.
— Контактируете ли вы с премьером самопровозглашенной «ДНР» Александром Захарченко?
— У меня контакта нет. Захарченко же не думает на самом деле о территории. Мы общаемся только с теми, кто действительно думает о жителях, которые остались там, об инфраструктуре, по вопросам жизнедеятельности этих территорий. Захарченко это не интересует. Единственный, кто активно выходит на диалог,— это Безлер. Вот он говорит о том, что здесь территория Украины, надо помогать, тут живут украинцы, надо, чтобы работали предприятия. Он согласился при этом, что они работают по украинскому законодательству, в украинской налоговой и финансовой системе. Он готов обеспечивать безопасность, он готов обсуждать вопросы подготовки к зиме. При этом он говорит, что с ДНР ему не по пути, потому что они грабят, убивают. Там внутри тоже есть противоречия с точки зрения общего подхода. Понятно, что не все инструкции они получают из Москвы. Им точно не приходит инструкций грабить дома и отбирать машины. Но, например, обстреливать жилые районы, чтобы создать ненависть к Украине, это делается уже по инструкциям. Сами они не стали бы стрелять из одного района города по другому из «Градов». Это не их придумка, но она срабатывает.
— Вы в конце весны тоже пытались вести переговоры в Москве, продолжаете эти попытки?
— Нет, сейчас я ни с кем не контактирую, потому что президент сказал: «Это моя прерогатива, я тебя не уполномочивал». Я считаю, что ведутся они сейчас неправильно, без привлечения широких представителей общественного мнения. Вот точно Захарченко, Губарев (Павел — “Ъ”) и другие — это не те, кто представляет интересы Донбасса. Надо обязательно расширять эту переговорную группу. Она сейчас несимметрична: с нашей стороны экс-президент, а с той стороны непонятно кто, лидеры боевиков, которые сами захватили власть. Эту группу надо расширять за счет тех, кого выбирали местные жители. Это могут быть мэры городов, какие-то яркие люди из культурной среды. Надо делать переговорную площадку Донбасса вне Донбасса, выезжать в другие города, в ту же Белоруссию, и вести диалог между собой, а пока за Донбасс решает кто-то чужой.
— Многие из тех, кто начинал войну на востоке, приехали сюда из Крыма. Какова роль Сергея Аксенова?
— До сегодняшнего дня люди и оружие, связанные с Крымом, переправляются сюда. Так что крымская роль очень большая. Эти люди ничего не скрывают и говорят, что общаются с Аксеновым. Не знаю, общается ли Захарченко, но до него все руководители общались.
— Спустя полгода, оглядываясь назад, вы не жалеете, что согласились стать губернатором?
— Для меня это было очень тяжелое решение. Но я понимал, что область в тяжелом состоянии. Тогда мы были романтиками, думали, что реформами мы изменим ситуацию. Тогда мы еще не представляли, что граница будет открытой, что будут идти колонны боевиков. Когда я соглашался, этого сценария в голове не было. Учитывался даже крымский сценарий: под давлением, неправовой — но была иллюзия законности и там не было крови. Когда я соглашался, было условие, что мы осуществим реформы, сделаем пилотный проект для других областей, как необходимо эффективно бороться с коррупцией, делать электронное правительство, мы планировали активизацию взаимоотношений между Донбассом и Россией. Звонили губернатору Калужской области, где очень хороший инвестиционный климат, хотели сделать делегацию. Я себя видел в роли мостика и с Европой, и с Россией. Так это представлялось. По прошествии времени могу сказать, что если не было бы нашей команды, граница буферной зоны была бы сейчас по границе с Запорожской областью. Многое удалось сделать, но боевые действия — это не моя прерогатива. Защита границы тоже.
— Что помешало зачистить Донецк еще в мае, когда основные события происходили в Славянске? Как, например, это было сделано в Харькове?
— Это неправильное представление, нельзя нас сравнивать с другими областями. Нигде не было такой критической массы людей с оружием, приехавших из Крыма и расположившихся вокруг Славянска. Была изначально продумана стратегия по Донецкой и Луганской областям. Во-первых, здесь граница, через которую легко просачиваться. Во-вторых, тут большой индустриальный район, много людей, которые остались без работы, а это подпитка для боевиков. Но за первый месяц работы мы смогли запрос по присоединению к России уменьшить с 38% до 18%. Людям удалось объяснить, что в России мы никому не нужны. Что в России никто убыточные предприятия не финансирует. Но тут пошла уже реализация спецоперации. В том же Харькове для нее почвы не было, а тут было много тех, кто еще был поставлен Януковичем. Здесь расформировали «Беркут», «Альфу», зачморили всех милиционеров, тут много бандформирований, на которые можно опираться, поэтому нельзя сравнивать наши две области с любыми другими. Ни с Днепром, где просто играют в войну. Ни с Харьковом, куда просто приехал Аваков и смог все убрать гораздо меньшими силами, чем приехало к нам. К нам тогда прибыло 1100 человек спецподразделений из Киева, приехал Ярема командовать операцией. И они, к сожалению, не приняли решение взять штурмом администрацию и освободить ее.
— А если бы это было сделано?
— Что-то возникло бы в другом месте. Как только мы решали какую-то проблему, опасность сразу возникала с другой стороны. В августе мы планировали Донецк освободить, и мы бы его освободили, если бы не случилось вторжение. Если бы не оно, к концу августа мы освободили бы Донецк, Макеевку, Шахтерск, Иловайск, Торез.
— Сейчас говорят, что следующей целью может быть Мариуполь.
— Сюда постоянно забрасываются диверсионные группы, задача которых не только военные действия, но и идеологическая: запускать сплетни и слухи. Люди этого опасаются. Когда они каждый день слышат, как проходят учения в районе Широкино, где учат боевиков, это не оставляет равнодушным. Когда обстреливают блокпосты, мирных жителей — это тоже один из сценариев. Зачем было убивать людей в Сартане, обстреливать похоронную процессию? Они видели, кружился беспилотник. Зачем это сделано? Чтобы дестабилизировать там ситуацию. Как только пошли выстрелы, по селу начали призывать бороться с властью. Но приехали военные, эксперты, показали: вот торчит снаряд и понятно, что он прилетел из Коминтерново. Вопросы сразу снялись. В Донецке, к сожалению, никто не может вести контрпропаганду и рассказывать правду. Так что повторение Иловайска у нас невозможно, там некоторые проявили самостоятельность, переоценили свои силы, потому что была эйфория: каждый день нам необходимо брать по одному городу или поселку, такая установка была, вывешивать флаг, показывать, какие мы герои, и пиариться. Угроза Мариуполю, может, и есть, но с нынешней системой обороны без применения авиации, военно-морских сил взять город будет очень сложно.
