На фото: Неизвестные военные с оружием на улицах Симферополя (АР Крым), 17 марта 2014 г. Фото Евгения Малолетки / УНИАН
Это принципиально важное достижение Украины, потому что ранее «общим местом» было, что Россия осуществляет эффективный контроль (то есть должна отвечать за злодеяния, совершаемые на оккупированной территории) с 18 марта 2014, когда РФ объявила о включении Крыма в свой состав. Например, именно дата 18 марта упоминается в данном контексте в отчётах Международного уголовного суда в Гааге.
Значимым для перспектив всех исков Украины следствием этого вывода является то, что с 27 февраля 2014 г. суды в Крыму не могут считаться «учрежденными законом».
Российская сторона отстаивала позицию, что контролирует Крым только с 18.03.2014.
Также большое значение имеет решение суда исходить из того, что юрисдикция РФ над Крымом имеет форму эффективного контроля над территорией (термин применяется для описания оккупации), а не территориальной юрисдикции. РФ пыталась сделать так, чтобы этот вопрос был снят.
К сожалению, победу Украины на этом этапе нельзя назвать полной: отклонены жалобы об административной практике убийства и стрельбы, задержания иностранных журналистов и изъятия их оборудования в первой половине марта 2014 года, «национализации» имущества украинских военных, потому что украинская сторона не представила достаточно доказательств.
Наиболее важные, с нашей точки зрения, фрагменты документа мы выделили жирным шрифтом.
Битва за Украину
Перевод пресс-релиза
Жалобы, поданные Украиной против России относительно систематических нарушений прав человека в Крыму, признаны частично приемлемыми
В своем решении по делу Украина против России (относительно Крыма) (жалобы №№ 20958/14 и 38334/18) Европейский суд по правам человека большинством голосов признал жалобу частично приемлемой [для рассмотрения. – Битва за Украину].
Решение будет сопровождаться приговором, который последует позже.
Дело касается утверждений Украины о систематике («административной практике») нарушений Европейской конвенции о правах человека Российской Федерацией в Крыму[1].
Во-первых, Суд определил масштаб рассматриваемого вопроса и постановил, что необходимо решить, была ли предполагаемая картина нарушений прав человека Россией в Крыму в соответствующий период, а именно с 27 февраля 2014 г. по 26 августа 2015 г. допустимой [для рассмотрения в суде. – Битва за Украину]. Суд постановил, что в данном деле он не был призван решать, был ли прием Крыма в соответствии с российским законодательством в состав России законным с точки зрения международного права.
Прежде чем рассматривать утверждения об административной практике, он должен был рассмотреть, обладает ли Россия «юрисдикцией» по смыслу статьи 1 Конвенции[2] над Крымом с 27 февраля 2014 года и, следовательно, имеет ли он компетенцию рассматривать жалобу. Он установил, что факты, на которые подало жалобу правительство Украины, действительно подпадают под «юрисдикцию» России на основании эффективного <фактического> контроля[3], который она осуществляла над Крымом на эту дату. При принятии этого решения он принял во внимание, в частности, размер и численность увеличившегося российского военного присутствия в Крыму с января по март 2014 года без согласия украинских властей или каких-либо доказательств того, что существовала угроза размещенным там российским войскам, согласно соответствующим двусторонним соглашениям между ними, действующим на данный момент. Он также счел версию правительства Украины последовательной на протяжении всего судебного разбирательства; они предоставили подробную и конкретную информацию, подкрепленную достаточными доказательствами, чтобы доказать, что российские войска не были пассивными наблюдателями, а принимали активное участие в предполагаемых событиях.
Этот вывод не наносит ущерба вопросу об ответственности России в соответствии с Конвенцией за обжалуемые действия, который относится к этапу рассмотрения дела Суда по существу.
Суд далее определил и применил применимый порог доказывания и свой подход к стандарту и бремени доказывания и объявил приемлемыми, не предрешая существа дела, все жалобы правительства Украины на административную практику нарушения прав человека со стороны России.
Наконец, он решил уведомить правительство России о жалобе, не поданной до 2018 года, относительно предполагаемого перемещения украинских «осужденных» на территорию России, и, учитывая частичное совпадение, в этом отношении, с другой межгосударственной жалобой Украина против России (№ 38334/18) решил объединить последнюю жалобу с настоящим делом и рассмотреть вопрос о приемлемости и существе этой жалобы и последней жалобы одновременно с рассмотрением дела по существу.
Помимо этого дела, в настоящее время в Суде находятся еще два межгосударственных дела и более 7000 индивидуальных жалоб, касающихся событий в Крыму, Восточной Украине и Азовском море. Для получения дополнительной информации см. Вопросы и ответы по межгосударственным делам.
Помимо этого дела, в настоящее время в Суде находятся еще два межгосударственных дела и более 7000 индивидуальных жалоб, касающихся событий в Крыму, Восточной Украине и Азовском море. Для получения дополнительной информации см. Вопросы и ответы по межгосударственным делам.
Основные факты
Власти Украины утверждают, что с 27 февраля 2014 года Россия осуществляет эффективный контроль над Автономной Республикой Крым (АРК) и городом Севастополем, неотъемлемыми частями Украины, благодаря своему военному присутствию в Крыму, поддержке со стороны местных властей и военизированным формированиям. Они утверждают, что с тех пор Россия осуществляет экстерриториальную юрисдикцию в отношении ситуации, которая привела к административной практике нарушения прав человека.
В частности, они утверждают, что 27 февраля 2014 года более 100 хорошо вооруженных людей штурмовали здания Верховного Совета и Совета министров АРК. В тот же день Россия предположительно также резко увеличила свое прямое военное присутствие в Крыму, не уведомив об этом соответствующие украинские власти и не получив от них разрешения. К ночи законные гражданские власти в Крыму были отстранены от власти и заменены российскими агентами. Российские войска и военизированные формирования не позволили украинским вооруженным силам покинуть казармы и перебросить другие украинские подразделения с материка на полуостров.
В последующие дни Россия развернула все увеличивающееся количество войск и помешала Украине направить военное подкрепление, установив контроль над пунктами въезда и выезда в Крым и из Крыма по суше, морю и воздуху, а также с помощью диверсионных операций. Вплоть до 16 марта Россия укрепила этот контроль над Крымом, заблокировав всех украинских военнослужащих в их казармах, лишив их связи с внешним миром. Это привело к передаче власти новым местным властям, которые затем объявили независимость Крыма после «референдума», проведенного 16 марта 2014 года. 18 марта 2014 года Россия, «Республика Крым» и город Севастополь подписали «Договор об объединении».
С другой стороны, российское правительство утверждает, что оно осуществляло юрисдикцию в Крыму и Севастополе только после 18 марта 2014 года, когда эти территории стали частью России в соответствии с «Договором об Объединении», и не раньше. «Референдум» и «воссоединение» стали результатом серии протестов в Украине, известных как «Евромайдан» или «Майдан», которые имели место с ноября 2013 года по февраль 2014 года, что привело к свержению президента Украины и ряду политических и конституционных изменений. Власти Российской Федерации утверждают, что они не несут ответственности за эти события или возникшие беспорядки.
Более того, они утверждают, что российские вооруженные силы всегда присутствовали в Крыму, и их присутствие было предусмотрено двусторонними соглашениями между Россией и Украиной. Они утверждают, что в период с 1 марта по 17 марта 2014 года эти вооруженные силы были готовы «помочь крымчанам в отражении нападения украинских вооруженных сил», чтобы «обеспечить, чтобы крымское население могло безопасно сделать демократический выбор, не опасаясь репрессий от радикалов», чтобы «обеспечить нормальное волеизъявление проживающих в Крыму» и / или «обеспечить защиту российских вооруженных сил и объектов». Однако это не означает, что Россия фактически контролировала Крым в тот период.
Жалобы, процедура и состав суда
Власти Украины подали жалобу, что Россия несет ответственность за административную практику нарушений прав человека. В качестве иллюстраций предполагаемой практики они по существу опираются на отдельные инциденты и на последствия общих мер, принятых в отношении Крыма, в период с 27 февраля 2014 года, даты, когда, как они утверждают, Россия начала осуществлять экстерриториальную юрисдикцию над Крымом, до 26 августа 2015 года, дата подачи их второй заявки.
Они также заявляют, что цель их ходатайства состоит не в том, чтобы добиться индивидуальных выводов о нарушениях и справедливой компенсации, а в том, чтобы установить наличие определенной системы (паттерна) нарушений, положить им конец и предотвратить их повторение.
Власти Украины ссылаются на несколько статей Конвенции, в частности на статью 2 (право на жизнь), статью 3 (запрещение бесчеловечного обращения и пыток), статью 5 (право на свободу и безопасность), статью 6 (право на справедливое судебное разбирательство), статью 8 (право на уважение частной жизни), статью 9 (свобода религии), статью 10 (свобода выражения мнения) и статью 11 (свобода собраний). Они также подали жалобу на нарушение статьи 14 (запрет дискриминации), статьи 1 Протокола № 1 (защита собственности), статьи 2 Протокола № 1 (право на образование) и статьи 2 Протокола № 4 (свобода передвижения).
Дело основано на двух жалобах (№№ 20958/14 и 42410/15) против России, поданных в Суд Украиной 13 марта 2014 г. и 26 августа 2015 г. соответственно. Обе заявки касаются событий в Крыму и на востоке Украины. 11 июня 2018 г. эти два заявления были объединены и им было присвоено новое название «Украина против России» (в отношении Крыма) по заявлению No. 20958/14. Жалобы, связанные с событиями на востоке Украины, были поданы под № 8019/16.
Суд применил Правило 39 Регламента Суда (обеспечительные меры) к делу. Он призвал Россию и Украину воздерживаться от мер, в частности военных действий, которые могут привести к нарушениям прав гражданского населения, предусмотренных Конвенцией, в частности, по статьям 2 (право на жизнь) и 3 (запрет бесчеловечного или унижающего достоинство обращения).
7 мая 2018 года Палата, рассматривающая эти межгосударственные дела, отказалась от юрисдикции в пользу Большой Палаты[4].
Центр Макгилла по правам человека и правовому плюрализму при Университете Макгилла, Канада, получил разрешение вмешаться в письменное разбирательство в качестве третьей стороны.
Слушания Большой Палаты прошли в Страсбурге 11 сентября 2019 г.
Решение было принято Большой Палатой 17-ю судьями в следующем составе:
Robert Spano (Исландия), Президент,
Linos-Alexandre Sicilianos (Греция),
Jon Fridrik Kjølbro (Дания),
Ksenija Turković (Хорватия),
Angelika Nußberger (Германия),
Síofra O’Leary (Ирландия),
Vincent A. De Gaetano (Мальта),
Ganna Yudkivska (Украина),
Aleš Pejchal (Чешская республика),
Krzysztof Wojtyczek (Польша),
Stéphanie Mourou-Vikström (Монако),
Pere Pastor Vilanova (Андорра),
Tim Eicke (Великобритания),
Latif Hüseynov (Азербайджан),
Jovan Ilievski (Северная Македония),
Gilberto Felici (Сан Марино),
Bakhtiyar Tuzmukhamedov (Российская Федерация), судья ad hoc[5],
А также Søren Prebensen, Заместитель Секретаря Большой Палаты.
Решение суда
Объем дела
Во-первых, Суд указал, что по делу должно было быть принято решение о том, была ли допустима предполагаемая практика нарушений прав человека Россией в Крыму в период с 27 февраля 2014 года по 26 августа 2015 года. События, связанные с протестами на Майдане в Киеве и вопрос о законности с точки зрения международного права предполагаемой интеграции Крыма в Российскую Федерацию после «референдума», проведенного в Крыму в марте 2014 года, не имеют отношения к рассмотрению Судом данного дела.
Также эти вопросы не были переданы в Суд, и поэтому они не входили в сферу рассмотрения дела.
Учитывая такое определение объема дела, Суд решил отменить обеспечительную меру, примененную в марте 2014 года.
Юрисдикция
С 27 февраля по 18 марта 2014 г.
Суд установил, что имелось достаточно доказательств для вывода о том, что Россия осуществляла эффективный контроль над Крымом в период спора между сторонами, а именно с 27 февраля по 18 марта 2014 г.
В частности, хотя российские войска на полуострове не превысили лимит в 25 000 человек, установленный соответствующими двусторонними соглашениями, цифры показывают, что они почти удвоились за короткий промежуток времени, увеличившись с примерно 10 000 в конце января 2014 года до примерно 20 000 человек в середине марта 2014 г. По мнению Суда, усиление военного присутствия России в Крыму в этот период было, как минимум, значительным.
Он также отметил, что российское правительство не оспаривало утверждение о том, что российские вооруженные силы, дислоцированные в Крыму, превосходили украинские войска в техническом, тактическом, военном и качественном отношении.
Правительство России не оправдало такое увеличение российского военного присутствия какими-либо конкретными доказательствами, свидетельствующими о существовании угрозы для войск, дислоцированных в Крыму в то время.
Кроме того, это увеличение произошло без согласия или сотрудничества украинских властей, о чем свидетельствуют дипломатические коммюнике, возражающие против рассматриваемых развертываний и перемещений.
Более того, вопреки доводам российского правительства о том, что их солдаты, дислоцированные в Крыму в то время, были пассивными наблюдателями, украинское правительство предоставило очень подробную, хронологическую и конкретную информацию, а также достаточные доказательства, свидетельствующие об активном участии российских военнослужащих в иммобилизации украинских войск.
Версия украинского правительства оставалась последовательной на протяжении всего разбирательства в Суде, с последовательной информацией относительно способа, места и времени предполагаемых событий, приведших к передаче власти новым местным властям, которые затем организовали «референдум», декларировали независимость Крыма и предприняли активные шаги по его интеграции в Россию.
Наконец, Суд уделил особое внимание двум неоспоримым заявлениям президента Путина. Первое было сделано на встрече с руководителями силовых структур в ночь с 22 на 23 февраля 2014 г., когда он заявил, что принял решение «начать работу по возвращению Крыма в состав Российской Федерации», а во втором - во время телеинтервью, данного 17 апреля 2014 года, он прямо признал, что Россия «разоружила воинские части украинской армии и правоохранительных органов» и что «российские военнослужащие [поддержали] крымское самоуправление и силы самообороны».
С 18 марта 2014 г.
Суд отметил, что стороны единодушны в том, что Россия осуществляла юрисдикцию над Крымом после 18 марта 2014 года. Однако их позиции разошлись в отношении правовой основы этой юрисдикции. В отличие от украинского правительства, которое утверждало, что эта юрисдикция основана на «эффективном контроле», российское правительство считало, что «было бы неуместным» определять этот вопрос, поскольку оно «рассматривало бы Суд в вопросах, касающихся суверенитета между государствами, которые [были] вне его юрисдикции ».
Для целей этого решения о приемлемости Суд решил действовать на основании предположения, что юрисдикция России над Крымом имеет форму или характер «эффективного контроля над территорией», а не территориальной юрисдикции. Суд напомнил в этой связи, что он не был призван решать, был ли прием Крыма в состав России в соответствии с российским законодательством законным с точки зрения международного права.
Заключение
Суд счел, что предполагаемые жертвы административной практики, которую обжаловало Правительство Украины, подпадают под «юрисдикцию» России и, следовательно, Суд обладает компетенцией рассматривать жалобу. Этот вывод не влияет на вопрос о том, несет ли Россия ответственность в соответствии с Конвенцией за действия, которые легли в основу жалоб правительства Украины, которые относятся к стадии рассмотрения дела Суда по существу.
Допустимость [доказательств]
Во-первых, Суд установил, что правило о неисчерпании внутренних средств правовой защиты неприменимо в обстоятельствах настоящего дела, которое связано с утверждениями об административной практике. Таким образом, он отклонил возражение властей Российской Федерации по этому поводу.
Затем Суд приступил к оценке имеющихся в его распоряжении доказательств, чтобы определить, соответствуют ли утверждения украинского правительства доказательному порогу (prima facie), необходимому на стадии приемлемости разбирательства для обвинений в административной практике.
Суд счел, что в целом имелось достаточно доказательств prima facie в отношении как «повторения действий», так и «официальной терпимости», составляющих элементов предполагаемой административной практики:
- насильственные исчезновения и отсутствие эффективного расследования такой практики в соответствии со статьей 2;
- жестокое обращение и незаконное задержание в соответствии со статьями 3 и 5;
- распространение действия российского законодательства на Крым, в результате чего с 27 февраля 2014 г. суды в Крыму не могут считаться «учрежденными законом» в значении статьи 6;
- автоматическое навязывание российского гражданства и обыски в частных жилищах по статье 8;
- преследование и запугивание религиозных лидеров, не исповедующих русскую православную веру, произвольные рейды в места отправления культа и конфискация религиозного имущества в соответствии со статьей 9;
- пресечение деятельности нероссийских СМИ по статье 10;
- запрещение публичных собраний и демонстраций поддержки, а также запугивание и произвольные задержания организаторов демонстраций в соответствии со статьей 11;
- принудительное отчуждение собственности у гражданских лиц и частных предприятий в соответствии со статьей 1 Протокола № 1;
- подавление украинского языка в школах и преследование украиноязычных детей в школе в соответствии со статьей 2 Протокола № 1;
- ограничение свободы передвижения между Крымом и материковой Украиной в результате де-факто преобразования (Россией) административной делимитации в границу (между Россией и Украиной) в соответствии со статьей 2 Протокола № 4;
- и в отношении крымских татар в соответствии со статьей 14 в совокупности со статьями 8, 9, 10 и 11 Конвенции и статьей 2 Протокола № 4 к Конвенции.
Суд, в частности, установил, что вышеуказанные утверждения соответствуют выводам, изложенным в ряде отчетов межправительственных и неправительственных организаций, в частности в докладе Управления Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека за 2017 год[6].
Более того, что касается определенных утверждений, нормативный характер и содержание обжалуемых мер сами по себе являются достаточными доказательствами prima facie.
Однако что касается утверждений об административной практике убийства и стрельбы, Суд установил, что упомянутые инциденты не составляли системных нарушений.
Что касается краткосрочного задержания иностранных журналистов и изъятия их оборудования в первой половине марта 2014 года, он обнаружил, что ограниченное количество заявлений также не указывает на административную практику.
Более того, украинское правительство не представило никаких доказательств в отношении предполагаемой практики национализации собственности украинских солдат. Соответственно, требуемый стандарт доказывания не был соблюден, и эти жалобы были отклонены как неприемлемые.
Наконец, Суд решил уведомить Правительство России о жалобе на «перевод осужденных» из Крыма в исправительные учреждения на территории России. Этот вопрос был впервые поднят в материалах правительства Украины в Большой палате в декабре 2018 года, и поэтому Суд не мог на основании материалов дела определить приемлемость жалобы на текущем этапе.
Более того, он счел целесообразным изучить как приемлемость, так и существо жалобы о «передаче осужденных» и другой межгосударственной жалобы Украина против России (№ 38334/18), в которой эта жалоба также была подана, одновременно с рассмотрением дела по существу. Следовательно, она будет присоединена к заявке № 38334/18 по настоящему делу.
[1] «Крым» относится как к Автономной Республике Крым (АРК), так и к городу Севастополь.
[2] Ст. 1 Европейской конвенции по правам человека: «Обязательство соблюдать права человека. Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции».
[3] Effective control – термин, применяемый в международном праве для определения состояния оккупации одним государством территории другого (см., напр.: http://www.rulac.org/assets/downloads/Ferraro_-_Beginning_and_end_of_occupation.pdf Р.
[4] Согласно ст.30 Конвенции: «Если дело, находящееся на рассмотрении Палаты, затрагивает серьезный вопрос, касающийся толкования положений Конвенции или Протоколов к ней, или если решение вопроса может войти в противоречие с ранее вынесенным Судом постановлением, Палата может до вынесения своего постановления уступить юрисдикцию в пользу Большой Палаты, если ни одна из сторон не возражает против этого».
[5] Судья ad hoc - не являющееся избранным судьей лицо, предложенное государством-участником Конвенции согласно пункту 2 статьи 27 Конвенции в качестве члена Большой Палаты или Палаты. http://www.echr.ru/documents/doc/12016643/12016643-001.htm
[6] Отчет о ситуации с правами человека во временно оккупированной Автономной Республике Крым и городе Севастополе (Украина) от 25 сентября 2017 года, охватывающий период с 22 февраля 2014 года по 12 сентября 2017 года («Отчет УВКПЧ за 2017 год»).
