Илья Кононов, специально для Ostrovok
Мне этот бой не забыть нипочем,-
Смертью пропитан воздух.
А с небосвода бесшумным дождем
Падали звезды
(Владимир Высоцкий)
Луганчане, которые в июне 2014 г. жили на кварталах Мирный, Южный, Степной, Заречный и Ольховский, никогда не забудут бой за Луганский погранотряд. До 2 июня массовые беспорядки в городе, даже захват здания СБУ, воспринимались как какие-то не вполне понятные игрища. В город еще ходили поезда, и не прерывалось автобусное сообщение, в кафе иностранные журналисты встречались с местными интеллектуалами и пытались выяснить, как же это все понимать. А горожане на 1 Мая захаживали в сквер возле библиотеки имени Горького, чтобы посмотреть, как, отгородившись колючей проволокой, там в палатках расположились люди с автоматами. Последние даже разрешали себя фотографировать.
Жизнь в городе постепенно дестабилизировалась. На остановках транспорта можно было видеть молодых людей в неуставном камуфляже и с автоматами. Улица Советская была перекрыта двумя баррикадами возле захваченного здания СБУ. Постепенно фотографировать происходящее становилось опасно. За это могли задержать люди, которые начали называть себя «ополченцами». Местные кликуши кидались на журналистов и сигнализировали боевикам.
Единственным государственным учреждением в городе, над которым в начале лета еще развевался государственный флаг Украины, был Луганский пограничный отряд.
Для тех, кто не знает Луганска, следует пояснить, что погранотряд находился на юго-западной окраине города возле огромного оврага. Через дорогу от КПП погранотряда находятся 9-этажки квартала Мирный. Если стоять лицом к КПП, то справа будет овраг, на другой стороне которого находится лесополоса, а за ней виднеются плоские крыши высотных домов квартала Южный. Слева – церковь и дальше поле, где жители многоквартирных домов прогуливались вечерами с собаками. За полем идет объездная дорога на аэропорт.
Ранним утром 2 июня жители юго-западных спальных районов Луганска были разбужены ревом самолета, который заходил в пике и выходил из него, не выпуская ракет. У автора этих строк в сознании сразу всплыло слово «Погранотряд!». Я взял собаку и вышел на улицу. По дорожке вдоль детского садика бежал мужчина и кричал в мобильный телефон: «Эти пид…сы засели в квартирах и лупят по погранотряду! Да! Прямо из квартир!» И только потом я как-то осознал, что звуки слева – это результат шквального огня из стрелкового оружия.
В тот день над кварталом Заречный повисло что-то зловещее. Появлялись и исчезали какие-то странные люди, в том числе и с видеотехникой, проезжали машины с вооруженными боевиками, а со стороны квартала Мирный периодически раздавалась стрельба. К вечеру среди деревьев возле домов можно было видеть группы боевиков, которые обжимались с девицами, выглядящими как проститутки.
В конце дня московский канал Lifenews сообщил, что на луганский квартал Мирный напал «Правый сектор». Журналисты этого канала прямо находились в рядах боевиков, но картинку подогнали под выдумку.
Нам же, луганчанам, было понятно, что это первый настоящий бой в нашем городе, что пограничники, к которым у нас было самое дружеское отношение, оказались людьми чести и не подняли руки по первому окрику. И возникло ощущение, что с этого боя может начаться перелом в той цепи событий, которые с момента бегства Януковича начали разворачиваться на Донбассе. Вопрос о том, действительно ли бой за луганский погранотряд, начавшийся ранним утром 2 июня 2014 г., мог стать переломным моментом разгоравшейся войны, занозой сидит в моем сознании уже три года.
Его я адресовал моим собеседникам, которые в 2014 г. с оружием в руках дали отпор агрессорам. Эти люди согласились дать интервью со множеством оговорок. Я не могу назвать их имен, званий и нынешнего места службы. Одно интервью я проводил с двумя бойцами Луганского погранотряда сразу. Один участвовал в защите погранотряда, а другой в это время был на государственной границе. Поэтому получался диалог. Я иногда их и буду цитировать в виде дополняющих реплик, так как они вместе полнее раскрывают события. Другое интервью было индивидуальным. Цитаты я буду подписывать просто «Боец Луганского погранотряда 1, 2 и 3 - БЛПО». Номера здесь совершенно произвольны, чтобы невозможно было соотнести их с реальными людьми.
Прямая речь подается курсивом с минимум редакторских правок. Свою роль я вижу в том, чтобы дать возможность высказаться непосредственным участникам событий.
Ситуация на украинско-российской границе весной 2014 г.
В ходе интервью я просил рассказывать только о своем личном опыте.
Мои собеседники весной 2014 г. регулярно несли службу на южном участке украинско-российской границы в поселке Бирюково Свердловского района Луганской области.
Пограничники говорят, что особо напряженным положение на границе стало после захвата здания СБУ в Луганске 6 апреля 2014 г. В это время неподалеку от границы, в 3-4 км от поселка Бирюково был создан лагерь, где концентрировались боевики.
Приведу диалог моих собеседников:
«БЛПО1: Пионерский лагерь «Ясены», и вот они там.
БЛПО 2: На территории того лагеря был лагерь именно, вот, боевиков.
БЛПО 1: ...около 500 человек.
БЛПО 1: Проводились ли там тренировки какие-то, обучение и тому подобное – это непонятно…
БЛПО 2: Но то, что они там постоянно дислоцировались, что это было место постоянной дислокации на тот момент - понятно...».
Спрашиваю, с какого времени этот лагерь действовал?
«Конкретно мы не можем сказать, именно когда. Но информация такая была. Причем информация, что они там сидят, появилась уже в апреле» (БЛПО2).
Спрашиваю, кто мог стать организатором подобного лагеря. «Ну, как сказать. Не знаю на счет областной власти, но то, что та же милиция, предположим, была в курсе – это однозначно. И, такие, предположим, службы, как Служба безпеки Украины… Они просто обязаны были знать. Если эта информация появилась у нас, то у них она однозначно была» (БЛПО2).
Весной через границу из России началось незаконное движение транспорта. «У нас же два хлопца получили даже ранения при столкновении с этими друзьями. Два (пауза) дільничних інспектора. Они выехали на участок и, видимо, как раз попали в момент вот этого…передвижения через границу. Их обстреляли и два хлопца были ранены» (БЛПО2). «Ехали на «Камазах», на «Уралах». Это даже происходило днем» (БЛПО1).
Спрашиваю, что перевозил этот транспорт. «Мы, как бы, не можем сказать точно, что это было. Ну, идут тонны. Камазы! Ну, как можно определить? Техника? Живая сила?» (БЛПО2). При этом этим транспортным колоннам удавалось разминуться с нашими пограничными нарядами. «Причем, видимо, они какое-то время, ну, силами, там я не знаю, или пограничных нарядов Российской Федерации, или просто выставляли своих наблюдателей, но они отслеживали передвижение наших нарядов, и вблизи наших нарядов ничего такого не было. Мы их видели, могли их видеть на расстоянии до 2 – 3 километров. Куда они дальше едут? Это сложно отследить. Там же сетка вокруг полей этих дорог, то есть, куда они могли двигаться – это большой, большой вопрос» (БЛПО2).
Кризисная ситуация на границе вылилась и в несогласованность украинских силовых структур. Первый удар принимали пограничники, но в дальнейшем поддержки не получали. Начались блокирования украинских пунктов пропуска с использованием мирного населения с обеих сторон границы.
Один из таких эпизодов связан с задержанием 17 мая того памятного года номинального главы луганских сепаратистов Валерия Болотова, который на машине возвращался из России. «И была попытка его задержания, но, опять-таки, попытка какая-то была достаточно интересная. Как бы, все уже знали, кто это такой, но никаких распоряжений в том плане, чтоб мы его задержали, не было. То есть, когда он прибыл на пункт пропуска, старший смены доложил начальнику отдела на тот момент. Начальник отдела по команде, ну, там я уже не могу говорить о том, кто, куда, чего докладывал. Но тогда ходила такая информация о том, что выходили на СБУ, мол, мы можем его задержать, если вы его заберете (пауза). И СБУ, как бы да, сказали сначала, что они его заберут. Мы продержали его на пункте пропуска, по-моему, что-то порядка двух часов» (БЛПО2).
Это привело к первому блокированию пограничного пункта: «Как раз начал собираться народ. Видимо, какие-то там свои связи. И пришла целая толпа людей из поселка Должанский, откуда-то еще, я не знаю. И детвора. Достаточно быстро, в течение 40 минут уже толпа собралась. Безоружные. Но, во-первых, это до 200 человек, а то и больше. Такая толпа: разнородная очень. Было много детей. Видимо, специально» (БЛПО2).
Мои собеседники вспоминают о неадекватных командах сверху, которые могли только ухудшить ситуацию. «Сначала была, ну, такая команда, что, если все-таки ломанутся на штурм, там некоторые у нас деятели, ну, типа стрелять по ногам. На что ему объяснили: «По каким ногам, если там детвора, ну значит, бегает?». То есть, если бы там все это до столкновения дошло, то это все было бы очень (пауза) кроваво и страшно. И с той стороны, как бы, ну, со стороны российского пункта пропуска подошло там тоже человек 40, наверное, их было. Ну, не так много, как с этой стороны, с нашей. Но тоже, и тоже там доходило до криков. То есть начальник отдела сам прибыл на пункт пропуска, выходил к людям, пытался их там уговаривать, чтобы не было никаких…» (БЛПО2).
Я прошу уточнить, кто участвовал в блокаде с российской стороны. «Гражданские, гражданские люди. На тот момент не было еще никого ни в камуфляже, ничего такого. То есть просто гражданские люди. Но явно подогреваемые определенными персонажами внутри толпы, многие были поддатые» (БЛПО2).
И опять в разговоре возникает тема дезорганизации взаимодействия силовых структур страны весной 2014 г. Речь идет о задержании В. Болотова: «Нам доводили о том, что якобы вылетел вертолет. Откуда вылетел непонятно, но вот сбушники якобы отправили вертушку за ним. В конечном итоге, через два, наверное, с лишним часа начальника отдела с сбу-шниками в конечном итоге стало понятно, что никто никого не отправлял и забирать они его не будут. И, по-моему, я не знаю, откуда там… Начальник отдела, скорее всего, тоже не мог принять такого решения самостоятельно. Скорее всего общался с кем-то из командования и, скорее всего, даже не на уровне отряда, а выше. И дали команду отпустить его» (БЛПО2).
Погранотряд перед штурмом
Говорю своим собеседникам, что за несколько дней до штурма прогуливался вечером с собакой и видел построение бойцов отряда. Спрашиваю, ожидали ли они штурма и готовились ли к нему?
«С момента захвата СБУ в Луганске (пауза). СБУ Славянское, в Краматорске… Была поставлена команда каждый день уточнять, уточнялся боевой расчет. Так что, может быть, это вы и видели. Уточнение. Кто какие позиции должен занимать, кто, где должен находиться, куда бежать, что хватать и тому подобное» (БЛПО1).
«Скажем так, Луганский пограничный отряд, конечно же, готовился к штурму и к бою. Мы тогда еще особо не понимали, что это произойдет, потому что, глядя на взаимодействующие силовые структуры, которые в Луганске тогда были там: милиция, райотделы, как это все занималось там. Боевики подошли, постреляли, раз и здание вроде бы освобождалось и занималось «боевичками». И это ж как происходило? Стрельба не была по зданию. Стрельба немножко в воздух, какие-то ультиматумы и кто-то его освобождал. У нас, дабы такого не произошло, мы к этому, конечно же, готовились заблаговременно, задолго. Переходили на усиленный режим, переходили на режим такой, что мы, собственно, постоянно находились в отряде, мы его практически не покидали. Ну, за исключением, может, кому-то надо было выйти там в город, посетить там семью. Там же много людей местных было. Вот так, к чему готовились. Готовились. Были у нас, даже так скажу, что караул и это было настолько поставлено, что были даже указатели «проход через» или заборы, там отряды, ворота не санкционированные, это все «ведется огонь!», «стой!», «предупреждаю!». Ну, и так далее. А, непосредственно, когда начался бой, это за дня три до этого, почему-то реально, обстановка такая ощущалась, что что-то назревает. Это, конечно же, чувствовалось: как отдавались распоряжения командирами, как отдавались распоряжения по охране из военных городков, военных мистечек, как расставлялись люди. Чувствуется, что все начинает все больше и больше усиление. Мы начинаем боеприпасы заносить в штаб управления отряда, то есть начинается такая конкретная подготовка. Хотя если честно, лично вот по мне, мне до последнего не верилось, что могут прийти и начинать штурмовать пограничников. Потому, как всегда, было известно, что пограничники они, ну, не политики. Мы охраняем рубежи государственной границы» (БЛПО3).
Мои собеседники подчеркивают особую атмосферу в коллективе Луганского погранотряда и роль в организации отпора боевикам командира отряда. «Командир Дейнеко Сергей Васильевич. На тот момент было видно, что человек постоянно о чем-то думает. Это не тот командир, который спокойно идет по отряду. С ним постоянно что-то происходит. Мы, когда уже сидели на усиленном варианте, нас собрали всех в классе. Командир неоднократно приходил и говорил: «Будет бой, и мы дадим отпор, поэтому кто не готов, я никого осуждать не буду. Вы можете спокойно не принимать в этом деле участия. (пауза) Не буду говорить, сколько нас людей там было, но никто не поднял руку, никто после этого не ушел, все остались в отряде. Соответственно, командир понимал, боевой дух нормальный, на всех можно положиться, и поэтому все хорошо сложилось» (БЛПО3).
2 июня 2014 г. Ночь переходит в утро
Пограничники не были застигнуты боевиками врасплох.
«Ночь. Часть военнослужащих отдыхают. Часть находится на местах, на постах. Был у нас так называемый фишкарик. Это пара военнослужащих, которая находилась непосредственно на самом верху здания. У них был тепловизор – прибор ночного видения, с помощью которого можно было прекрасно видеть, если даже ночью кто-то подходит. И вот этот наряд пограничный, он, собственно, и увидел, что на близлежащих зданиях – это Мирный, там, по-моему, 17 дом, точно уже не помню, располагаются на крышах. Движения, люди, оружие, ну такое. Естественно, информация спускается всем, идет команда: «Всем к бою!» «Занять огневые позиции!» Все занимают огневые позиции. Как привило, это все было у окон здания. Они, в принципе, были оборудованы: мешки, песок, щиты металлические. Но как? Если бы знать, что будет конкретно вот такое, то, конечно, можно было бы немножко сделать все по-другому. Более укрепиться» (БЛПО3).
«Я не думал, что может быть стрельба вестись с крыш домов, а потом еще стрельба опуститься из окон этих же домов. Это вообще было, как бы… И в 4 утра мы увидели красную ракету, после которой начался шквальный огонь из огнестрельного оружия, стрелкового по зданию. Ощущения внутри, это как бы, это все равно, что лускаются семечки с огромным звуком, и голову поднять или взглянуть в окно просто не представляется возможности, потому что все реально начинает крушиться. Можете себе представить кабинет, в нем разлетаются окна, летят осколки бетона и все что в кабинете - все падает. И так это примерно длилось минут 10-15.
После этого, видать, у них пошла перезарядка. Боеприпасы, они как бы имеют свойство заканчиваться в магазинах. Магазинов не огромное количество. В это время мы, за всех как бы говорить не буду, но в любом случае произошло не переоценка, а (пауза) переосознание того, что идет реальный бой.
Все, начинаем обороняться! Самое первое, что было, это дана команда: по жилым зданиям не стрелять! Что такое не стрелять по жилым зданиям? Это значит, собственно говоря, стрелять практически-то и некуда. Потому что отряд - с одной стороны немножко поле, с другой стороны чуть-чуть больше поле. Все. Но, тем не менее, с помощью заранее отработанных команд, мы вели огонь по определенным секторам, куда это было возможно.
Когда наше (пауза) вот, помню, как наше левое крыло конкретно пристреляло крышу одного из домов, и практически мы уже не давали с той стороны вести огонь. То есть крышу мы уже пристреляли, и четко там, если кто-то появлялся, мы туда, как положено, вели огонь. Потом, через некоторое время, понимая, что огонь начинается вестись не с крыш, не из посадки, там слева, справа, они просто перешли на снайперское ведение огня. И стреляли, грубо говоря, из чьих-то квартир. Естественно, у нас тоже были снайперские винтовки. И это все тоже видно было - примерно из какого окна может вестись огонь. Это в отношении того, что конкретно было в 4 утра. И такой запеклий бій, українською мовою есть такое выражение, он велся где-то до часов 11 утра. После чего, вспоминаю, что с 12-ти дня до часу, где-то час или минут 50 был перерыв.
Как перерыв? Перемирие, потому что, насколько мне известно сейчас, перемирия запросили боевики. Им необходимо было каким-то образом раненых своих подтянуть, убрать. К этому моменту у нас уже было 8 человек раненых.
Мы тоже вызвали скорую, которая приехала забрала всех наших военнослужащих. Оказали им медицинскую помощь уже непосредственно в больнице. Ранения были не сильными. Ну, как не сильными? Было два военнослужащих, которые получили очень сильные ранения. Один из них даже лечился в больнице Израиля. Ему из гранатомета попал снаряд. Не прям в живот, а за счет того, что он прошел через бочку, стоящую перед ним, то грубо говоря, фугасная волна отразилась не на нем, а уже на бочке. Тем не менее, ему очень серьезно повредило желудок. Картина из неприятных. В общем, 8 раненых, убитых не было. В этом плане, можно сказать, что все у нас закончилось хорошо. Закончилось перемирие» (БЛПО3).
Не все бойцы погранотряда находились на его территории.
Некоторых командир отправил для прикрытия в гаражный кооператив «Мирный», расположенный недалеко от территории отряда. Это было сделано на тот случай, если боевики начнут вести обстрел из минометов.
«Меня не было в самом отряде на момент штурма, когда это все дело началось. Я это вначале слышал, а потом уже увидел. Мы были на прикрытии отряда, были на кооперативе «Мирный». Гаражи. Были там по прикрытию отряда от минометных групп, то есть была такая информация, что возможно будут… Мы, как бы, ожидали все равно. Штурмовали СБУ, штурмовали милицию. Все равно, как бы, наша тоже очередь пришла. Такое предположение было, что, возможно, будет минометный огонь. И нас 10 человек отправили на прикрытие отряда. Мы находились в гаражах. Был снят гараж под это дело. И 2-го числа, где-то, наверное, время так мы точно… Помню, что было 4 утра, ну, плюс-минус 10 минут, вот так вот. С отряда был выстрел зеленой ракеты, и после чего начался обстрел, обстрел как со стрелкового оружия, так и с гранатометов и тому подобное. Спустя, может быть, ну, с час, наверное, с полтора после того, как начался бой, в воздухе появился самолет. Это тоже мы, как бы, наблюдали с гаражей. Он пролетал, два раза пролетал над нами. После чего он улетел. И через (пауза) минут, наверное, 30 подлетел вертолет. Был обстрел в посадке с вертолета. Потом он улетел обратно» (БЛПО1).
Динамика боя
«Динамика боя постоянно шла к затишью. Мы чувствовали, что перестрелка ведется уже не так активно. Мы понимали, что штурма людьми не будет. Они не смогут взять здание» (БЛПО3).
«Такого не было, чтоб толпа бежала в сторону здания, пытаясь перепрыгнуть забор. Нет. Это просто были бы смертники. Они поняли, что ребята будут обороняться, мы будем обороняться до последнего. И никто с той стороны погибать, естественно, не хотел. Поэтому штурма, чтобы люди пошли в атаку, нет. Был именно обстрел из здания, из укрытия, из квартир. Грубо говоря, могу сказать честно, они прикрывались мирным населением. По-другому нельзя назвать» (БЛПО3).
В ходе боя приходилось изобретать неожиданные способы защиты. «Тяжело было пристреливать крышу Южного, потому что она находилась вверху, а мы внизу. Но за счет того, что после обеда мы поняли, как вести бой, мы по-другому свои позиции оборудовали. Мы уже прикрывались сейфами. Сейфы накрывали марлями, ставили возле окна, оставляли небольшие щелочки слева, справа, сверху. Уже можно было смотреть, видеть. Одно дело окно открытое, другое оно закрытое сейфами двумя или сколько их было. Сдерживает. Сейф, бумага, папки. Уже пуля не пройдет. Это кто-то один начал и сразу подхватилось. Как изобретение? Жить захочешь, начинаешь быстро думать, что нужно сделать» (БЛПО3).
Для отряда была характерна управляемость и самоорганизация. «Отряд, как бы, с виду, и изнутри не такой уж большой. То есть здание небольшое, маленькое. Во время боя в кабинете было по 3 – по 4 человека. Первый, второй, третий этажи. В подвале была организована санчасть. У кого были ранения, ожоги там оказывали первую медицинскую помощь. А так, все остальные были на лестничных пролетах, в окнах были. Там тоже по 2-а человека находились. Кто-то ведет огонь, второй номер заряжает ему магазин и подает. Как бы, обычная практика ведения боя во всех штурмах. По-другому это никак не получилось бы. Один в окне не был бы в любом случае» (БЛПО1).
Оборона отряда продолжалась трое суток. Но для её участников время слилось в единую целостность. «Тяжело распределить первый, второй, третий, потому что все сливается. Это был единый день. Понимаете? Да и спать хотелось, и не моглось. Даже понимал, что нужно пойти поесть, потому что нужны силы. Все прошло единым днем» (БЛПО3).
«Давайте не говорить: вторая ночь или какая. Для меня был единый день и единая ночь» (БЛПО3).
«Второго числа день прошел, перемирие прошло, стрельба была, так, не активная. Наступает ночь. Ночью все уже по-другому. Я уже не буду говорить, тот фактор, что люди были уставшими к этому времени, не ждавшие всего этого происходящего. Но боевой настрой был нормальный. У нас все там на месте работало. Слава Богу, кухня работала, вода у нас была. Боеприпасов хватало ... Мы могли очень долго обороняться. С таким ведением активного огня начальник ракетно-артиллерийского вооружения сказал: «Ребята, нам боеприпасов хватит о-го-го!» Ночь. Ночью огонь тоже велся. С помощью тепловизора мы видели в посадках находящихся людей. Если оттуда велся огонь, соответственно по посадке велся тоже огонь» (БЛПО3).
Второй день осады прошел без активных боевых действий, но со значительным психологическим напряжением. С одной стороны, у защитников погранотряда возникло понимание, что помощи от украинских частей не будет. С другой стороны, боевики угрожали применением отравляющих веществ или собирались штурмовать КПП погранотряда при помощи бронированной машины.
«Да, были в напряжении. Мы видели, что и на второй день помощи, силовой поддержки, ни слева, ни справа нет. Мы начинали понимать, что ее е уже не будет. Соответственно, боевики будут активизироваться. Они должны ведь до своей задачи добраться. Исходя из этого, напряжение в мозгу существовало конкретно» (БЛПО3).
«Прошел слух, что нас хотят закидать хлором. Где б они его брали? Тоже вопрос такой. Но слухи такие были» (БЛПО1).
«Второй день, однозначно гораздо спокойнее прошел. Просто было постреливание. Просто ожидали, что сейчас нас могут травить непонятными химикатами, которые должны были свезти. Что ж там у нас в Луганске было? Из какого-то завода поступила информация, что будет завозиться не то чтобы яд, а какая-то химия...» (БЛПО3).
Пограничники готовились реагировать на эти неожиданные угрозы.
«Еще такой момент был: нам стало известно, что они хотят забрать гусеничную бронированную машину МТЛД. Вот не помню у кого. То ли у МВД, то ли еще откуда-то. Взять ее, приехать на ней, протаранить ворота и с помощью этой машины как-то зайти на территорию воинской части. Но он не приехал по простой причине: те, у кого он стоял, позвонили командиру, опять-таки со слухов ребят, командир об этом не говорил, что они повредили в ней электронику и МТЛД с места не уедет. Оказали нам в этом помощь, но, несмотря на это, мы были готовы стрелять из РПГ, хотя вести огонь из здания и думать никто не мог. Сами понимаете, что значит в здании выстрелить из ручного бронетанкового гранатомета. Это - легкая контузия. Обязательно. Ну, ничего. Были готовы и к такому. Зимняя шапка одевается, уши завязываются ...» (БЛПО3).
«Нам сообщили из штаба: «Ребята, готовимся к тому, чтобы вы все были в противогазах. Если не хватает противогазов, - вода, мокрые тряпки положите рядом». Начали думать, к чему это ... Командование вам сразу не будет говорить все, чтоб не навести панику» (БЛПО3).
Бой за погранотряд высветил одну особенность современной вооруженной борьбы – использование современных мобильных телефонов. Пограничники получали информацию от сочувствующих жителей города о возникающих угрозах. Видимо, mutatis mutandis то же самое происходило и у боевиков. «Доброжелателей много было. Звонили как военнослужащим, так и начальству отряда. Ну, нам сразу было доведено, как, при каких действиях, при каких случаях, как действовать. Ну, слава Богу, такого ничего не было» (БЛПО1).
К третьему дню осады пограничникам стало совершенно очевидно, что от Киева помощи не будет, а в Луганске рассчитывать не на кого.
«Не буду рассуждать, кто у нас там еще оставался из воинских частей, знаю одно, что десантники сидели в аэропорту. Им была дана команда, оборонять аэропорт. Исходя из этого, они тоже оттуда не могли никуда дернуться. Какая там у нас воинская часть?» (БЛПО3).
В бою происходят неожиданности, которые впоследствии становятся легендами. Во время боя такие случайности могут вдохновлять бойцов. Так, в бою за погранотряд случайно был убит снайпер боевиков.
«Я не знаю, как так получилось? Но просто был выстрел из гладкоствольного гранатомета, и каким-то образом после этого выстрела, это было ясно видно, с высокоэтажки Южного упал человек. После взрыва он оттуда просто выпал. Видно было, что летела или винтовка, или автомат, какое-то оружие летело. Но, как так получилось? Это случайность» (БЛПО1).
И в заключение раздела о динамике боя упомяну о таком трогательном моменте: вместе с людьми в осажденном погранотряде находились служебные собаки. К ним пограничники относятся как к своим боевым товарищам.
«Было 4 овчарки. Одна, ее просто контузило, она не выжила, вот. А две собаки выжило, но две погибли...» (БЛПО1).
Перемирия: раненые, ушедшие и хлебные батоны на автоматных стволах
Бой за погранотряд несколько раз прерывался перемириями, во время которых вывозились раненые, а у боевиков и убитые.
«В основном были крики по громкой связи, то есть там рупоры были. Потому как та сторона просила, говорили о том, что много раненых и много убитых вокруг отряда. И они их просто собирали. И для того, чтобы, я так понимаю, может там рассредоточить свои силы, может, какой-то должен быть подвоз там. Может, закончились боеприпасы. Это ж никто не знает, и мы не знаем. Ну, то, что собирали раненых, убитых собирали – это факт» (БЛПО1).
Во время первого перемирия к КПП погранотряда приходили родственники пограничников. Это – один из самых драматичных моментов осады.
«Да, был такой момент, когда приходили родственники некоторых военнослужащих, которые у нас там служили. Пытались не то что забрать, но… Это ведь сыновья, родители, мать, отец. Они, естественно, в кипише, панике. Со слезами на глазах пытались вытащить, увезти своих ребят. Никто, собственно, не ушел. Потому что коллектив у нас был здоровый, и у нас все нормально осознавали, что мы здесь делаем» (БЛПО3).
Процитированное высказывание относится к кадровым пограничникам. Но в погранотряде был и другой контингент.
«Но вот те, кто вышли… Вот сейчас вспомнилось, хочу дополнить, конкретно я этого знать не могу, потому что на тот момент не находился [в этом месте], но, как бы, слышал от людей. Там на тот момент из всех мобилизованных командир оставил 10 человек, которые были водителями. И вот, большинство из тех, кто ушел, были как раз эти мобилизованные. Но там были и контрактники ...» (БЛПО1).
«Было 10 или 12 человек, которых месяц назад, как завезли, мобилизовали. Всего месяц просидели в отряде, а тут – на тебе» (БЛПО2).
Перекрикивание с боевиками об объявлении перемирия пограничники не называют переговорами. Я спрашиваю, а пытались ли боевики вступить с защитниками погранотряда в переговоры.
«Не то чтобы мне не известно, не хотел бы вам дать неправильную информацию, потому что, если бы вступали в переговоры, был бы какой-то ультиматум, который нам бы озвучили. Я думаю, что нет. Точно, никто не приезжал так конкретно поговорить. Мне, насколько известно, кто-то из руководителей Луганской области, не руководители, а какая-то женщина была, и она именно вызвалась увезти раненых и обещала, что никто стрелять не будет. Может, через нее шли переговоры?» (БЛПО3).
Был эпизод и иного рода.
«Как рассказывали, приходил главарь. Я точно не помню, Громов, кажется. Вроде бы Громов. Говорил он типа: «Сдавайтесь, переходите на нашу сторону». «Вас никто трогать не будет». Мы отказались. Потом, когда были раненые в отряде, 8 человек, он поспособствовал вывозу этих ребят в больницу. Ну и все» (БЛПО1). (Речь здесь о «начальнике контрразведки ЛНР» Владимире Громове, который в дальнейшем заработал славу «кровавого палача»).
Перемирия использовались для улучшения своих позиций и наведения порядка в отряде.
«На вторые сутки, это буквально, как только перемирие было, вот за этот час. Одни занимались восстановлением флагов наших. Флаг Украины, флаг ДПСУ упали на флагштоках. Вот с 12-ти до часу, пока раненых увозили, ребята поставили заново флаги, связали их. Подтащили со склада боеприпасы, ящики и быстро оборудовали заново окна сейфами» (БЛПО3).
Во время одного из перемирий на второй день боя группа прикрытия, находившаяся в гаражном кооперативе «Мирный», вернулась в отряд. Следует отметить, что вернулась она вполне открыто, через КПП.
На этом эпизоде следует остановиться особо. Уже было понятно, что помощи не будет, но у пограничников даже не было мысли отсидеться до конца боя в укрытии.
«Было принято нами решение покинуть эти позиции, потому как товарищи там находятся, и, как бы, мы не знаем, что там, как там. И командир, и руководство отряда были там. Было нами принято решение, чтоб мы вернулись в отряд. Мы переоделись обратно в гражданку, автоматы сложили в сумки, в гражданские сумки. Разобрали, сложили их в сумки. Что не вмещалось – в пакеты, под прикрытием батонов. На автоматы одевали батоны и заходили так в отряд. Мы прям заехали, прям на Мирный, к сепаратистам, как их называют. И во время перемирия очередного мы зашли в отряд» (БЛПО1).
Оценка действий противника
Мои собеседники, говоря о нападавших на погранотряд боевиках, не стремятся их осмеивать, высказываться пренебрежительно, но в целом с профессиональной точки зрения их действия оценивают низко.
«Смотря какая задача стояла. Если стояла задача стереть отряд просто-напросто, чтоб его не стало, то их профессионализм оценивается очень низко. Потому что они не справились. Они ничего такого и не предпринимали. Делаю другой вывод. Значит, такой задачи не стояло. Может оружия тяжелого не хватало, может еще что-то. Потому что с минометов обстрелять не получилось. Почему, не знаю. Из крупнокалиберного пулемета, когда они притянули, который был установлен, по всей видимости, это был «Утес», в здание залетали, конкретно такие. Да, в здание залетали. Он поработал недолго. Почему, не знаю. Крышу посекло, в здании конкретно пробоин нет. Здание еще очень хорошее. Здание бетонное, оно удар тоже держало. Оно нам помогло» (БЛПО3).
И еще один момент, характеризующий современный бой. Противники не соприкасаются физически и вблизи не видят друг друга. В лучшем случае, наблюдают друг за другом в оптику.
«Так в живую мы их-то не видели. Судя по роликам в интернете… На тот момент, я так думаю, это просто, я не знаю, то ли озлобленный народ? Я не знаю, потому что сами действия были неопытные, и действия, и стрельба велись хаотично и непонятно. Как бы, знающий свое дело военнослужащий, так бы не стрелял...» (БЛПО1).
Спрашиваю, откуда у нападавших «Утес»?
Мои собеседники смеются. «Как Россия говорит: «Это военторги». Военторги, извлеченные из шахт, закопанные в шахтах» (БЛПО1).
Затем они от аллюзий на шедевры российской пропаганды возвращаются к своим воспоминаниям о весне 2014 г. на украинско-российской границе: «Они могли не соврать в этом смысле, если в шахту сначала опускать, а потом оттуда выкапывать» (БЛПО2).
Исход
Оборона отряда продолжалась трое суток. Понимание того, что помощи ждать неоткуда, принудило пограничников выйти из боя и уйти с обороняемой территории. Уходили они ночью двумя группами.
«Где-то в 2 ночи мы ушли. Опять-таки переодевались в гражданку. Руководство отряда с группой поддержки, то есть, кто изъявил желание. Попросили, чтобы не сильно много было, потому как большому количеству очень тяжело уйти. Они с собой взяли знамя отряда, какие-то документы, все. Перед выходом все было уничтожено: и компьютерная техника, ну, все такое, что носило информацию. Командование отряда уходило с оружием. Со знаменем уходили. Все остальные, вышли из отряда и пошли, как бы, по домам, скажем так. Ну, чтоб не привлечь внимание, чтоб ту группу не захватили. Мы вышли через КПП» (БЛПО1).
«Все компьютеры были простреляны, диск жесткий уничтожен» (БЛПО3).
«Точно было темно, потому что была команда очень хорошо просматривать территорию. Мы, с тепловизора просматривая территорию, понимали, что вокруг нас, в тех посадках, где сидели боевики, их уже нет. Куда передислоцировались - непонятно. Может быть в здания, может в квартиры, может еще куда-то. Думаю, что без внимания нас не оставили. После этого дают команду, что кто может идти, уходим в направление, которое командир естественно говорить не будет. Оружие, боеприпасы с собой. Кто остается здесь, у кого незаконченные дела. Нужно было уводить семьи, уводить детей – это одно. Второе – командиру в принципе увести весь отряд скрыто тоже не представлялось возможности. Поэтому отряд был поделен на две группы. Одна группа ушла с командиром в скрытом направлении, другая группа в гражданской форме одежды выходила из отряда. Выходили через КПП. Вторая группа выходила через автопарк, скрыто уходила. В овраг, поля (пауза). После этого те, кто ушли в Луганск на квартиры, через день, через два, опять же был оставлен один человек, старшим был вызначен и который дал знать всем, что встречаемся в новом месте дислокации. Дальше выезд. В чем была трудность, как выехать через блокпосты. Уже к этому времени везде были блокпосты. Идти полем или еще как-то, это сразу палево. Поэтому ребята выезжали кто железной дорогой, под разными легендами, кто на своих машинах, у кого еще остались там машины, кто на маршрутке. В общем, каждый каким-то образом оттуда уезжал. Выехали. И новое место службы – это населенный пункт Беловодск. Это потом уже отряд переместился в Старобельск» (БЛПО3).
Я ставил перед моими собеседниками вопрос о том, мог ли бой за Луганский погранотряд стать переломной точкой в цепи событий на Донбассе, которые вылились в открытую российско-украинскую войну. Они в целом к такой оценке отнеслись скептически.
«Все, что я знаю о Луганске, о Луганской области, на тот момент, как оно происходило, к сожалению, не так много, как хотелось бы, но помню один «прекрасный» момент – это взятие здания СБУ. Вот это должен был быть конкретный переломный момент. Либо мы даем взять СБУ, либо, посмотрели, что пришли вооруженные ребята, взяли здание СБУ, значит, нужно было принимать такие же меры и на следующий день здание СБУ освобождать. Я думаю, что у нас в Украине достаточно всего, чтоб это было произведено. Я к тому, что вот это должно было стать переломным моментом. До нас и в том районе постреляли, и там постреляли, там перестрелки были. Мы, как я считаю, были заключением» (БЛПО3).
«На тот момент, я так понимаю, что ничего толком не было, потому что все были в замешательстве. Никто не ожидал. Никто не ожидал таких действий со стороны Российской Федерации» (БЛПО2).
Бои на границе
Здание, за которое трое суток шел бой, было центральным офисом Луганского погранотряда.
Значительное же число пограничников пребывало на самой границе. Они столкнулись с мощным давлением со стороны РФ.
«Может быть, они хотели нас полностью убрать просто с границы, чтобы подобных ситуаций не случалось вообще. Во-вторых, может быть они боялись того, что подойдут какие-то еще части к нам на выручку, соответственно, чтобы не давать возможности» (БЛПО2).
Боевики стремились сделать для себя проход и проезд совершенно беспрепятственными.
Пограничникам приходилось вступать в боестолкновения. Один из собеседников приводит пример одного из них, когда в бой с нарушителями границы вступил наряд с пункта пропуска «Дьяково».
«Тогда они нарвались на колонну. Ну, они всю колону не разбили, но они несколько машин подбили из пулемета и с противотанкового гранатомета. Усиленный наряд, но все равно 5 человек. Что такое 5 человек? Особо долго они бой вести не могли, то есть они отстрелялись и ушли. Но, тем не менее, несколько машин эти потеряли» (БЛПО2).
Полная дестабилизация ситуации на границе произошла после окружения Луганского аэропорта, особенно после того, как был сбит 14 июня Ил-76.
«Просто дана была команда тем подразделениям, которые находились в Краснодоне, Свердловске, Бирюково, вот, там Дьяково, эти вот районы покинуть. Просто к тому моменту уже был прецедент, когда Дьяково из минометов расстреляли, причем, ну очень жестко. Его окружили и прямо долбили. Из-за села, из-за прикрытия домов, минометами. Им нужна была чистая граница для того, чтобы наладить сообщение» (БЛПО1).
Уходили пограничники по-разному. Некоторым для того, чтобы добраться к своим, пришлось перейти на территорию Российской Федерации. «Была команда дана: «Уходить!». И начальник подразделения принял такое решение, что уходить именно через Российскую Федерацию, потому что (пауза) ну, как бы, с Бирюково добраться до Луганска – это нужно было проехать Краснодон и Свердловск. А там уже именно в городах все это бурлило. Уже были блокпосты. Собрали у всех документы, уничтожили документы военные, у кого они были на руках, и, уходили чисто по паспортам граждан Украины. В гражданке» (БЛПО2).
Происходившее на российской территории боец описывает так: «Какое-то время даже держали, пытались фильтрационные какие-то действия. Приехали там пока ФСБ-шники, чё-то они там пытались… Но толком они ни с кем даже особо не разговаривали. Они приехали, посмотрели, поговорили с кем-то, я не помню, кто-то был из курсантов. Они долго его чё-то там мурыжили, минут 30-ть с ним общались. И все, уехали. Ну, россияне-погранцы, они ж многих даже в лицо знают. Поэтому они приходили там: «Да, все нормально? – Все нормально!». И как бы всё. И потом им откуда-то, видимо, пришла команда, и они просто всех… Говорят: «Сейчас будет автобус». Просто пришел автобус рейсовый. Мы заезжали потом через Меловое» (БЛПО2).
Мои собеседники вспоминают о своем прошлом дружеском общении с российскими пограничниками. Приведу их диалог:
«БЛПО2: Поддерживали отношения. Я в свое время еще на Красной Таловке до этого служил, мы достаточно часто даже просто общались. Ну, или на уровне старших смен постоянно было общение. В том плане, что, вот, предположим, мы не пропускаем человека. Мы оформляем документы и пропуска, и мы обязаны передать его российскому наряду, то есть старший там берет кого-то из наряда, и мы этого человека отводим им на пункт пропуска, передаем им документально. То есть… мы друг друга знали хорошо. И (пауза) даже не то, что там о недружеских каких-то отношениях речь не шла, никаких конфликтов, ничего такого.
БЛПО1: Они приезжали к нам. Допустим, 28 мая – День пограничника. До 14 года они к нам приезжали, мы к ним ездили.
БЛПО2: Вне наряда приезжали просто в Украину там за теми же просто покупками. Многие в «Метро» ездили даже. На Бирюково, вот я могу судить, тоже конфликта между нами не было абсолютно. Ну, потому что, как бы, старшие смен продолжали общаться друг с другом по рабочим вопросам. Ну, я не могу сказать, что у нас какая-то была конфронтация. Да и потом, именно к ним у нас не было каких-то там… Ну, какие можно претензии предъявить (смеется) пограничнику по большому счету? Он выполняет свою работу. Он стоит на страже интересов своей страны, там, границы, ее границы. Все, как бы. К ним у меня, как бы, никакой неприязни и тому подобное».
Сейчас отношения между украинскими и российскими пограничниками носят сугубо формальный характер.
2014 – 2015 гг. ознаменовались нарастанием жестокости. Мои собеседники вспоминают Должанский котел, осаду Луганского аэропорта, жестокие обстрелы Югановки и Колесниковки, которые велись с территории РФ.
Вспоминают они и полковника Сергея Дейнеко, руководившего боем по отражению нападения на Луганский пограничный отряд.
«Начались боевые действия. Обстрел Югановки, Колесниковки, Станицы обстрел. Он взрывался на фугасе. После чего он был ранен. После обстрела Красной Таловки, пункта пропуска. Он там тоже был ранен, после чего он был направлен в госпиталь. Он довольно-таки долго лежал в госпитале. А потом его уволили. Ну, награждали какими-то наградами. Но какими наградами? Это, как бы, сильно не афишировалось. И живой, да, живой, - и слава Богу» (БЛПО1). Полковник Сергей Васильевич Дейнеко 20 июня 2014 г. был награжден Орденом Богдана Хмельницкого II степени.
Мои собеседник сожалеют, что в Украине мало знают о борьбе за границу, за Луганский аэропорт. «Об этом тоже мало кто говорит. О Должанском котле, как и о аэропорте. Про аэропорт Луганский тоже никто не говорит. За эти три года только два раза поминали аэропорт. Иловайск, Донецк, Дебальцево» (БЛПО1). «Но почему-то вот Донецкий аэропорт у всех на слуху. Киборги там, да, держались. Бетон не выдержал, а они стояли. Но, если взять фотографии Донецкого аэропорта и то, что осталось от Луганского. Ну, в чем-разница-то особо?» (БЛПО2).
Я вновь возвращаюсь к вопросу о том, мог ли быть иным исход борьбы. «Команд не было, я думаю, во-первых. Во-вторых, реально нас было очень мало. Для того, чтоб удержать такие территории» (БЛПО2).
Заключение
В последние годы в Украине достаточно часто оккупацию части Донбасса вменяют в вину его жителям. Мол, сами виноваты. Опыту Донбасса противопоставляется опыт Харькова и Днепра. На самом деле, ни один другой регион Украины, кроме Донбасса, с настоящей вооруженной агрессией не столкнулся. И как раз в Луганске и области пограничники показали, что этой агрессии вполне реально противостоять. Большинство из них были местными жителями.
Но, чтобы предотвратить надвигавшийся ужас, нужна была поддержка всей страны. Её-то как раз и не хватило.
Во-вторых, сейчас принято говорить, что в Украине весной 2014 г. не было боеспособных частей. Опыт Луганского пограничного отряда подобное умозаключение тоже опровергает. Возможно, это - уникальный опыт, возможно это – заслуга конкретного командира, но тем важнее изучить его. На фоне поведения многих подразделений милиции, на фоне поведения определенного числа госслужащих и интеллигенции, которые привыкли тереться возле власти и ублажать ее, а потом перебегать к тем, кто больше предложит, пограничники показали пример подлинной чести.
Илья Кононов, специально для Ostrovok.
P.S. Материал подготовлен в рамках исследовательского проекта кафедры философии и социологии Луганского национального университета имени Тараса Шевченко (г. Старобельск) «Массовое сознание в зоне военного конфликта на Донбассе» (государственный регистрационный номер 0116U004150). Автор выражает благодарность своим респондентам и членам научного коллектива, которые принимали участие в подготовке транскриптов интервью.
